Уже несколько лет я живу между отчаянием и надеждой. Но живу!
Я так старательно готовилась к этому событию! Загодя, почти за месяц, купила себе экстравагантное вечернее платье и шикарные итальянские туфли. Двадцатого утром посетила престижный салон красоты: воспользовалась услугами хваленого подругами визажиста, сделала французский маникюр и модную стрижку. В такой знаменательный день хотелось выглядеть не просто хорошо, а потрясающе. На все сто! Ведь это был не просто день рождения, а круглая дата. Вообще-то говорят, что справлять сорокалетие — плохая примета. Почему так считают, точно не известно. Есть несколько версий, но ни одной из них я не доверяла. Вот и решила наплевать на предрассудки и устроить себе и друзьям грандиозный праздник. В конце концов, один раз на свете живем! «Как на них женщины каждый день ходят?
— Думала я, обувая изящные лаковые лодочки на шпильке. — Хоть бы ноги не поло¬мать с непривычки!»
Мысли прервало жужжание моего мобильника. Это был Паша: «Ну, где ты там? Ведь опоздаем же! Неудобно».
— Иду! — коротко ответила я.
Бросив трубку в сумочку, вскользь глянула на себя в зеркало и выбежала из квартиры. Хотела быстренько спуститься по ступенькам, но вдруг почувствовала, что меня плохо слушаются ноги. «Это все туфли», — подумала, с трудом делая очередной шаг.
— Плохо себя чувствуешь? — обеспокоился Паша, открывая дверцу машины. — У тебя такое бледное лицо…
— Ничего страшного, — усаживаясь на сиденье, заверила я. — Просто волнуюсь.
В машине потихоньку пришла в себя. И половину вечера держалась вполне нормально. До тех пор, пока…
— Потанцуем?.. — улыбаясь, предложил мне Паша.
Подал руку. Я оперлась на нее, намереваясь подняться, но с грохотом рухнула на пол. Подбежавшая официантка посмотрела на меня с осуждением: наверное, решила, что юбилярша перепила.
— Что с тобой?! — обняв за плечи, тревожно спросил Паша. — Анечка! Ответь!
— Не знаю, — растерянно прошептала я. — Только почему-то совсем не чувствую ног… Минут через сорок «скорая» доставила меня в больницу с направлением в отделение неврологии. Паша настаивал на том, что он обязательно должен остаться со мной, но врачи не разрешили. Проводив меня в палату, он отправился домой.
К вечеру следующего дня был поставлен предварительный диагноз: sclerosis multiplex (рассеянный склероз).
— Я стану инвалидом? — ужаснулась я. — Боже мой! За что?!
— Пока это лишь предположение, — со вздохом произнес главврач. — Так ли это, покажет томография.
Напрасно я всю ночь молила Бога проявить ко мне снисхождение. Диагноз-приговор был подтвержден…
Не стану говорить, что я пережила, узнав горькую правду. Понимала, что отныне наша с Пашей жизнь станет больше похожа на пытку. Знала об этом не понаслышке, так как рассеянным склерозом страдала моя бабушка. Пятнадцать лет провела она в инвалидной коляске, измучив мою несчастную мать, которой приходилось ухаживать за ней, как за грудным ребенком. Болезнь развивалась невероятно быстро: сначала бабушка перестала ходить, потом говорить, а под конец еще и ослепла. Судя по всему, меня ожидала та же участь… В какое-то мгновение я подумала о том, что лучше уйти без мук, а еще решила откровенно поговорить с мужем.
— Ты не должен губить из-за меня жизнь, — первое, что сказала, когда он привез меня из больницы. — Если уйдешь, я пойму. Паша на секунду замер, затем посмотрел на меня затуманенным от слез взглядом:
— А если бы такое случилось со мной?.. Ты бы ушла? Скажи!
Я молча уткнулась ему в плечо. Не помню, сколько времени плакала у него на груди. И он плакал… Безмолвно, стыдясь своей слабости. Потом хрипло сказал:
— Ты мне нужна. Слышишь? Только ты. Другой у меня не будет!
Вот так началась моя борьба за выживание. Вернее, наша с Пашей борьба. Несколько месяцев болезнь не давала о себе знать, но затем у меня начались проблемы с координацией движений, из-за чего временами я ходила, как пьяная. Несколько раз падала на улице, и меня приводили домой случайные прохожие. Понимая, что дело не кончится добром, Паша настоял, чтобы я уволилась с работы.
Оставаясь дома одна, я подолгу сидела у окна, наблюдая за снующими мимо людьми. Смотрела и завидовала черной завистью… И сама на себя за это злилась. Разве кто-то виноват, что это случилось именно со мной? Через полгода произошел первый серьезный рецидив. В тот день Паша вернулся немного раньше и ужасно испугался, обнаружив меня на полу. Я лежала среди осколков стекла в луже воды. Рядом валялись цветы, которые он мне принес за день до этого.
— Тебе плохо?! — долетел до меня его голос.
— Оставь меня… — промычала я. — Уходи, слышишь?!
Приподняв за плечи, он посмотрел мне в лицо: «Ну же! Перестань вести себя, как капризный ребенок!»
— Уйди! — снова повторила я. — Я никого не хочу видеть! И жить не хочу.
— Не говори глупости! Ты должна бороться.
— Не могу…
— Можешь! Ты сильная. И я сильный. Вместе мы все трудности сможем преодолеть и будем счастливы.
— Ты уверен?
— Абсолютно. А теперь обними меня за шею. Сможешь?
— Попробую… — Я слабо улыбнулась. — Паш, какой ты у меня… родной…
С тех пор минул очень нелегкий год. У меня отказала правая нога, а левая до колена часто немеет. Пройденный курс лечения, который стоил нам почти 30000 руб., ощутимых улучшений не принес. Паша возит меня на коляске. Конечно, ему со мной трудно, но он очень терпелив и упрям. Постоянно ищет новые методики лечения, возит меня к специалистам. К сожалению, это стоит больших денег, но Паша настроен оптимистично: «Главное, чтобы ты не падала духом. А деньги я заработаю…» Знаю, что моя болезнь коварна и непредсказуема, но в одном уверена на все сто: Паша всегда будет со мной. А еще считаю, что мне крупно повезло. Спросите, в чем? Отвечу: ведь я вышла замуж за героя.
